По утрам, как известно, Бога нет. Бриак всецело поддерживал эту философию, ибо какой нормальный бог станет отвечать за столь удручающее явление, когда боль, стенания и гнев собираются в одном месте, смешиваются в клубок и сжигают  всё на своём пути. Попробуй разбудить дракона ранним утром – ты не феникс, из пепла вряд ли возродишься. Даже если и феникс, здоровьем все равно лучше не рисковать, разбуженный дракон – злой дракон, злой дракон – голодный дракон, голодный дракон… в общем, не будет у сказки счастливого конца.
Желтоглазый лежал в позе постигшего тайны бытия лотоса, завернув своё немалое тело в длинный хвост и спрятав чёрную морду куда-то между лапами. Ему, по традиции, снилось лето. Лето, костры, голые пастушки, лысые, готовые к употреблению, барашки, очищенные от лишних рогов и копыт, быки, тишина-мир-покой… Его Темнейшество не жаловало приближающийся холод, он, вопреки своей чёрной бессердечной натуре (а может, и благодаря ей) льнул к солнцу аки горная фиалочка по весне. Потому и лежал сейчас у входа в родимую пещерку, как бы и охраняя святую обитель и наслаждаясь видом безнадеги в облаках. Ночная охота была сытной, заползти прямиком в логово показалось слишком сложной задачей, посему Чёрный уснул прямо здесь, на открытом пространстве, вполне себе слившись с местностью. Недраконам едва ли удастся понять, что вот этот кусок горы живой и мирно в данный момент сопит через огромные ноздри. В данный момент. Не стоит ждать, когда этот момент вдруг уйдет.
Первый тревожный звоночек прошелестел сладкой трелью общипанного орла прямо над головой Бриака: с ума съехавшая птица о чем-то настоятельно вопила, пробуждая в драконе желание убивать. Недовольно скосив едва открывшийся глаз на пасмурное небо и чокнутого орла, Чёрный почуял – не к добру. Похоже, придется-таки открыть второй глаз. Летящая, пока ещё вдалеке, даже не летящая – несущаяся на крыльях любви – точка стремительно приближалась, полнея, округляясь, удлиняясь, приобретая очертания истинно драконьи. Бриак не спешил выходить из позы лотоса, соизволил лишь со всей присущей ему меланхолией благосклонно наблюдать за приближающимся гостем. А то, что это именно гости и именно к нему – Яшре понятно, тут на многие мили вокруг ни одного существа, кого бы с чистой совестью можно назвать драконом. Так, одни ящерки-мозгоклюйки. Осталось понять, каким волшебным образом место его обитания нагло рассекречено. Кто сдал? Может, орлы? Гномы? Другие драконы? Боги? Бери выше – ты сам. Нечего было в приступе горячего воинственного вдохновения говорить, где живешь, авось, не завалилась бы к тебе сейчас прекрасная, иди ты, дама!
- И что сподвигло потомка могучего Ланедхета потревожить наш с орлом покой? – лениво пропел Бриак, не поднимая головы.

Всё тот же меланхоличный взгляд упал на бухнувшуюся с милым чавком тушу быка - надо же, как скоро исполняются желания. Прелесть какая. Желтоглазый вновь лениво глянул на прилетевшего гостя: чем ещё порадуешь? Гость же как-то неприятно прохрипел его имя (а дракон, между прочим, очень любил своё имя, гордо декларировал его всем, кому посчастливилось встретить Чёрный Ужас на своём пути, впрочем, мало толку, никто не выживал после встречи с Чёрным Ужасом). Так вот, прохрипев нечто невнятное, гость выжидательно вперил в него свои белесые очи - скорее всего, в надежде на ответ. Но дракон с ответом не спешил, продолжая сонно созерцать невесть с каких небес упавшую водяную птичку.
- А эльфинятинки что, уже слабо наловить? - "Бриааа-хк" оторвал-таки голову от собственных лап и сощурился ядовито-жёлтым глазом, -  Впрочем, я рад, что хоть не кальмаров ты мне принесла. Они, знаешь ли, пованивают.
И, принюхавшись к Синей, демонстративно фыркнул.
Мир морской прекрасен, если он от тебя далеко. "Вода - есть жизнь" - дракону сиё мировосприятие было чуждо, дядечке Ланедхету он никогда особо не доверял, считая того до бесконечности разросшимся ребёнком, плещущимся под жарким солнцем в океане с каким-нибудь эльфйиском флотом в лапах. И ничего, что Чёрный - дитятко земли, а рожь ведь без водицы не растет, но как-то не срослись хорошие отношения у Бриака и морских глубин. Там... водоросли. Фу. И вот, в частности, эта Синяя, которую, по идее, после их последней встречи тошнить должно, учуяв она хоть за тридевять миль эту чёрную сволочь, прилетела прямо в логово чудища.
- Как крыло, милая? Уже зажило?
Кое-кто ведь чуть не повырывал из него все хрящики и сухожилия. У Бриака с памятью было не очень, он редко запоминал имена, лица, даты, места, кого убил, кого съел, вчера, позавчера, двести лет назад, всё для него было лишь пылью. Песком морским в данном конкретном случае. Однако некоторых сородичей трудно забыть, особенно тех, кто тебя чуть не убил. Но, кажется, счет тогда оказался равный, оба разлетелись каждый своей дорогой общипанные, но непобежденные, поклявшись при следующей встрече точно рога друг другу пообломать. Боги, видать, испугались такой внезапно вспыхнувшей ненависти между своими детками, посему Хеликсем с Ланедхетом поберегли нервы свои сердечные и решили не сталкивать двух "влюбленных" во имя светлого будущего. Что-то изменилось в их планах, Синяя тут, перед ним, вещает о какой-то беде, которая была также важна для Бриака, как сопли гуля ранней весной.