Как только осознание происходящего, наконец, проникло в  молодого бастарда, им всё больше овладевал страх, страх в особенности о себе самом, а рядом с ним попутно, пульсирующей болью от многочисленных синяков, и злость. Но, как ни странно, как только Лиам пришел в себя после схватки, он не произнёс и слова. Его подсознание, конечно, разрывалось от проклятий на весь род этих солдат до десятого колена, но, тёмный понимал, что сделает только хуже, если эти речи будут озвучены. Колючий, грязный шарф лез в рот, и создавалось впечатление, что он ночь напролёт облизывал овцу, ткань неприятно ёрзала по лицу, и, словно нарочно, по рассечённой брови.
Высокое, кто бы сомневался, происхождение в который раз спасло Лиама Риливина от поцелуя смерти, а вот спутникам его повезло много меньше. «- А ведь за Рея могли заплатить около половины того что причитается за меня, он ведь из этих... Проклятье, как назывался их дом?». Голова кружилась от нехватки кислорода, руки отекали от передавившей их веревки, за которую дело не по делу ещё и дёргал его захватчик. «- Кто они такие? Откуда знали эти тропы? Скорее всего, это местное мужичьё, но разве могли обычные крестьяне сравниться с нашим отрядом...». Мысли его прервала резкая боль – его ездовые ботинки прохудились ,и Лиам, споткнувшись о камень, упал на землю. Затем был не менее сильный пинок в живот, от которого хотелось вернуть всё содержимое желудка наружу тем же путем, которым оно туда попало,  да вот только содержимого этого не оказалось вовсе, только сухой кашель и стон, ни единого слова. За верёвку потянули, и Лиам приложив немалые силы, вновь встал на ноги и зашагал. Куда они шли, тёмный не имел ни малейшего представления, но выхода было два – либо его мучения, если это мучения, прекратятся, либо будет много-много хуже. По началу половина сил тёмного уходила на ходьбу, а другая на попытки разорвать путы. Тщетно, чего и следовало ожидать. «- Ну, погодите, вот разорву я эту верёвку, и Богиня вас побери, если я замечу открытую рану...». Хотя возлагать надежды на силу своего дара тоже было бесполезным занятием, так как даже самый слабый откат свалил бы его с ног минимум на полсуток.
Привал, слава Богине, привал. Прохудившаяся обувь теперь больше мешала и была обузой, нежели защитой от камней на скальной местности. С Лиама сняли шарф, точнее сказать сорвали, тот больно отрывался от многочисленных царапин на лице тёмного. Эльф вдохнул, это было столь приятно, что кружащаяся голова начала на секунду кружиться ещё сильнее, а затем и перестала, почти, разумеется. Ему сунули флягу с чем-то напоминавшим отвратную самогонку или грог. Во рту так пересохло, что Лиам принял предложение и отпил. На вкус отвратно, как и на запах, но тепло стало моментом, чего спорить. Видимо мало досталось тёмному, потому как едва его губы оторвались от фляги он турнул её обратно темноволосому, и открыл рот.
- Не больше глотка? А ты редкостный скряга. Мамашка твоя тоже за глоток отдавалась, а? Дезертир? – съязвил Лиам. И осмотревшись, заметил сурового гнома. Недолго думая бастард плюнул ему к ногам багровым сгустком.
- Чего уставился, недомерок?, - и добавил на гномьем что-то похожее на «дерьмо собачее».

- Потащите, иначе бы прирезали, как и моих... хм... друзей. Да, косоглазый? – кивнул он в сторону темноволосого парня, а затем, выдавив гримасу, кивнул и на его карманы, в котором, видимо, и лежало то судьбоносное колечко.
Услышав вопрос, Лиам вновь повернулся к гному, осмотрел его и фыркнул.
- В малом ты не понаслышке разбираешься, вот и ответь, – вновь съязвил эльф. Он испытывал бесконечное отвращение к этим личностям, и понимал, точнее, думал, что правильно понимает, что если показать страх перед ними, то будет ещё хуже. Боялся он лишь того, что ему вновь воткнут этот отвратительный шарф в рот. Однако усмирять свой пыл тёмный и не собирался.
- Нам захотелось взглянуть на новый трофей нашей армии. А наткнулись лишь на шайку грязных дезертиров, которые поджав хвост, бегут из захваченного города. Посмотреть на поверженных солдат, посмотреть на ваших женщин и детей которые теперь в рабстве, ах, постойте-ка, заложников-то не брали...
Лиам говорил до того нахально что сам от себя такого ожидать ему было в тягость. Вскинув голову, тёмный видимо очень сильно гордился всеми бесчинствами, что натворил его род в городе людей. Он попутно, заранее, уже придумывал план, как отомстить этим людям. До того крепка была его ненависть, что он пытался в тусклом свете рассмотреть своих надсмотрщиков как можно пристальнее, изучая в их внешнем виде любые мелочи, на сколько это позволяло его пока ещё присутствующее внимание.

Так глубоко в грязь, племянника августейшей Алагосет, судьба ещё не окунала. Резкая боль пронзила его правое ухо. Кровь брызнула на камни, в ту же сторону склонился и Лиам.
- Ах ты, грязный ублюдок! Будь проклят тот день, когда портовая шлюха породила твой стан, червяк! – в ту минуту, вся компания узнала и это, и ещё многое о себе, и о своём прошлом, и о будущем. Лиам не церемонился, поливая всех отборной бранью, попутно вникая в то, что алая жидкость из его отрубленного уха разбрызгана совсем рядом от него, и это, возможно, единственный его шанс.
Склонившись ещё сильнее, он упёрся связанными руками в камень, и принялся, якобы, подбирать остатки своего уха, а сам же, вымазывал руки в крови. Он и раньше подумывал о том, чтобы высвободить руки с помощью магии, но ему всё никак не удавалось растереть запястья до нужного количества крови из ран, лишь мозоли и сукровица.
«- Вот ведь освобожу я руки, и вы узнаете всю силу магии крови, твари!» - раз за разом повторял Лиам. Кровь всё так же сочилась из уха, и нужно было, как можно более скрытно пытаться вымазываться, иначе заподозрят, и конец.