1. Имя персонажа
Моран Филесил (в девичестве Аэлнесс), маркиза Ломхарская. В народе дщерь морей слывет Железной девой – за длань колючую да слово хладное. Своим прозвищем «кашалот» обязана отцу, который счел удивительное сходство характера дочери с норовом фамильного животного на редкость потешным.
2. Возраст и точная дата рождения. Созвездие-покровитель.
34 года; рождена 8 числа месяца Незванника 1369 года под покровительством Весов Порядка – созвездия Алдора.
3. Внешность
- 3.0 Раса: человек.
- 3.1 Основное полотно:
В жизни властительницы Ломхара было всего три любовника. Первый усыпал некогда пышущий соками юности стан лучистыми поцелуями, навсегда окрасив мрамор девичьей твердыни в текучее злато; второй зябкими вечерами неспешно кружил шелк ее эбеновых пасм, ретиво вспенивая медовый загар хлопьями – белесыми, точно кашалот на железной лазури фамильного герба Марредских государей. Под парусом родного фрегата и на глазах у всего пантеона она бесстыже отдавалась им полностью – без остатка, и молила о том, чтобы песня, разносимая чайками, никогда не стихала.
Однако – как это порой случается – всякой породистой девке приходит черед покинуть вотчину под знаменем семейного долга и чести. Пришлось и ей. Испещренные костяными узлами отцовские руки силком утащили непокорную дочь из штормовых далей Ковчегова моря, и стоило ей только ступить на утесы зеленого Ломхара – как в палящих лучах Первого и в бушующих объятиях Второго пред взором жемчужных девичьих глаз вырос Третий – такой чужой и столь непохожий на беспечные Солнце и Ветер. Прозаичные ухаживания мирского обывателя были далеки от кашемировых ласк, дарованных ей баловнями Сарисфар и Миреи, но щедрое воздаяние, уготованное его горячим семенем, послужило началом метаморфоз, враз подчеркнувших экзотичную красоту Моран.
Подобно мягкой волне округлились мальчишечьи узкие бедра, давеча обтянутые грубой парусиной мужских одежд; терпким млеком налились упругие маленькие груди, сладко ноющие под слепыми прикосновениями троих ее детей; годы бережно обточили румяные, словно райские яблочки, щеки под лекалом и заботливой рукой невесомого времени. Как меняет нас этот невидимый старец! Подобно искусному скульптору сотворил он ее новую – изящную и неприступную, как своды башен ее родового поместья; и теперь все – от улыбки до пяток – кричало в ней: «Женщина!», вторя безмолвному гласу, осевшему призрачной гладью на подтянутом чреве, что когда-то нашептывал: «Мать».
Букет ароматного эфира заменил ей соль морской пены – больше не алеть чувственным губам кровавым бархатом промеж обветренного пуха кожи. Как бы долго не противилась она своему благородному чину, а потрепанные в штормах рубахи бесцеремонно вышвырнули вслед за непорочностью, облачая нежную женственную персь в строгие произведения южных купцов. Невысокий, юркий храм ее падкой до воли души сохранил прежнюю гибкость и грацию, с которой она по озорной молодости звонко отвешивала затрещины неугодным своей длиннопалой ладошкой. Шустрая леди ступает неслышно, так мягко, что, гуляй по коридорам ломхарского замка сквозняк – он непременно подхватил бы ее за осиную талию да унес к единственной любови – океану. Прошло время – и теплые колыбели притупили рычащий, неприятный слуху акцент южанки, сделав гулкий, низкий голос ее певучим, полным назидательности и сердечной отваги. Поистине неизменным в Моран остался лишь глаз – все такой же зоркий, глубинный и резвый, глядящий в самую суть всякой божьей твари.
Под томной прохладой ночи холит она тонкие грани высокородного профиля в свете лунного пути над берегами острова и все грезит о дне, когда, наконец, к водам ее собственного моря прильнет попутный ветер и умчит величавую шхуну прочь – за горизонт, под ее рукой крепкой да праведной.
4. Характер
- 4.0 Верование: Со всем свойственным Моран обухом суеверности она никогда не отличалась присущей властителям набожностью, однако по выходу в море невольно молила Ланедхета о спокойных волнах. В вопросах верования следует мудрому изречению Пармиса, который с малого наставлял своих детей имя каждого бога молвить с глубоким уважением, ведь первозданный баланс всея Света заключен в их единстве.
- 4.1 Основное полотно:
Ей жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд,
Но кони все скачут и скачут,
А избы – горят и горят…
От своего рождения своенравную Моран нарекали воплощением избранного домом зверя – белокипенного кита, животного по нраву кроткого, но свирепого в гневе; и потому небезызвестная читателю особа не раз была замечена за усердным закреплением за дворянской персоной добытого ею статуса. И статус, знаете, прижился – сел как влитой, и впредь у двора не возникало сомнений в том, что боги сугубо шутки ради лишили чада мужских атрибутов.
При всей ее падкости на легкую авантюру да сумбурные приключения маркиза невыносимо педантична и наблюдательна, точно коршун, ревностно висящий над добычей. И если она прикинет, заподозрит или учует горелый смрад из-под полы своих же юбок – стенать предателю на пике, ибо единожды задавшись целью не давать спуску никому, она с феноменальным рвением нагадит в тапки поголовно всем! С боевой готовностью был принят судьбоносный вызов, распорядившийся ей сказку сделать былью: волей случая (или еще какой священной пакости) Моран оказалась в жерле неуемной, бесноватой воронки, именуемой просто и незатейливо – мужчины, общество коих сполна взыграло на покрое новоявленной морячки.
Ей чужды инфантильность и полотна капризов, излюбленные барышнями скандалы и интриги – все это настолько далеко от рассудительной и последовательной Моран, что многие сочли бы крепость девичьей природы упрямым отголоском на насмешливый и столь же ненавистный ею аргумент «да это ж баба!». Завидным упорством, буквально зубами пришлось вырвать уважение и добиться признания недалеких, до костей прокопченных стереотипами тщедушных вельмож, чтобы стремглав юркнуть следом за братьями – к морю. Любознательная и усидчивая, она почерпнула из летних напутствий одну простую, незаурядную истину: захочешь жить – сумей вертеться. Так, свободолюбивая Моран научилась лавировать не только под парусом, но и в бессчетном количестве хитросплетений каверзных сюрпризов.
Безумная! – надрываются в брезгливом визге разнеженные фрейлины, едва завидев потрепанную водами маркизу, гордо шествующую со свеженьким пурпурным желваком на изящном предплечье. Им невдомек, что Моран нипочем ни дождь, ни слякоть, ни грязь, ни шторм, ни гнев отца. Она становится бескомпромиссной, с налетом беспамятного упрямства, если внутри нее зреют плоды уверенности в собственной правоте; и никто не в силах усмирить разбушевавшегося кашалота, доколе не будут устранены все гарпуны из горделивого тела. С арбалетом в руке и животным инстинктом наперевес сорвется она из опочивален да лично накроет карающей дланью всех и каждого, кто окажется причастным к бедствованию ее родных и близких. На почве щедрых унижений по половому признаку развилось в ней чувство справедливости, да такое дотошное, что подобно водянке будет ныть и зудеть, пока не лопнет и начнет нарывать. Она уважает давние традиции и родовые ценности, но если на кон поставлена честь ее семьи – не побоится схитрить, ведь многовековая борьба Аэлнесс с пиратством неосмотрительно поделилась с ними своим же оружием, и теперь Моран помнит: побеждает не умный, а хитрый. Эта женщина знает, чего хочет, а хочет она – ведать обо всем, что творится в округе, ибо считает, что в мире этом существует лишь одно оружие – знание.
Справедливости ради стоит заметить, что наделенная пытливым умом Моран с легкостью пронюхает или догадается об уготованных ей кознях и уличит негожего во лжи, но вот человеческие чувства… да в них же сам черт ногу сломит! Лучше уж «лисельный» завязать или, вон, секстант починить – это ведь куда проще! В этой связи проблема заключения близких и доверительных отношений поныне остается камнем преткновения. Особо лестных персон она сторонится, относится к ним с толикой настороженности, скепсиса; излишнего внимания не любит, а помпезность ухаживаний не ценит – всему должна быть мера, и она как женщина овдовевшая чувствует ее остро и преступать не намерена.
В своих предпочтениях Моран скромна, но не обделена чувством вкуса. Пышных празднований и чрезмерной торжественности не чествует, но охотно раскошелилась бы на толковую команду и пригожее судно. Пребывая в добром здравии да при хорошей памяти (а там и до злопамятства недалеко), к долгам маркиза теплит отношение… щепетильное – едва ли не казначейское, потому иногда позволяет себе и пожадничать.
Читатель, вероятно, уже догадался, что какие бы басни о грозном нраве Железной девы Ломхара не слагали на материке, а где-то здесь все же должен крыться подвох… Бедовый темперамент и задорная решительность меркнут в сравнении с тем, на что способна отважиться хваткая государыня в крепких объятиях коварных спиртов. Маркиза совершенно не умеет пить. Но это ведь не повод не пить вовсе! Несмотря на ее знахарскую стойкость к различной хвори, с алкоголем у Моран разговор донельзя короткий: стоит ей только вдохнуть пары забродившего варева – тут тебе и душа всеми фибрами радостно взвоет, и солнышко из-за тучек выглянет… да захочется сделать что-нибудь хоро-ошее!
И пускай до сих пор благим намерениям не удавалось высунуться дальше ее покоев, эта незначительная оплошность всенепременно будет исправлена, как только Железная дева вновь окажется у штурвала, с покорной командой на борту и злополучной бочкой огненного рому в трюме.
5. Биография
- 5.1 Основное полотно:
Вопреки тенденции к взращиванию среди дворянских кровей самок ручных да смиренных, в роду Аэлнесс установленные монаршие предрассудки в какой-то момент взяли скверную моду переворачиваться с ног на голову, наиболее наглядным и благолепным образчиком чего послужило появление на свет третьего, но не менее долгожданного отпрыска герцога.
Так уж приключилось, что Пармис крайне опрометчиво поддался на уговоры супруги и взял невероятно брюхатую мамзель с собой под парус, в недалекое плавание – к Гириону, дескать, у шурина погостить пред знаменательным событием. Но, то ли у богов он был в немилости, то ли злопыхатели какую порчу нашептали, да только прорезавший наэлектризованный воздух крик известил герцога не только о надвигающемся шторме.
Как оказалось, супруг немного поздно осознал, что мать двоих его детей донесла-таки третье чадо до нужного срока, и теперь оно, окаянное, наружу просится. Роды принимали попеременно всей командой, под четким руководством квартирмейстера и кока, которые неожиданно воспрянули духом и заместо геройствований на палубе предпочли усмирять разнузданные стенания Арианны. За эти тягучие сутки Пармис дважды успел проклясть всех бестолковых матросов, которые, точно скотина, растерялись от женских воплей, да с перепугу – совершенно случайно! – опрокинули многодетного капитана за борт. И пока тот едва не окочурился в бурлящем потоке стихии, герцогиня на своем искомканном ложе успела разродиться дочуркой; а сойдя на берег Гириона, Пармис вдруг понял, что троих спиногрызов ему, пожалуй, достаточно.
Беспросветное влечение девочки к морской глади привычно объясняли ее необычным рождением. Этот ребенок был везде! Стоило матери ненадолго поддаться приятной тяжести век – и к вечеру поминай как звали. Моран добросовестно перенимала каждый ребяческий миазм, с которым паровоз ее братьев сновал по округе. Закаленная их дружбой, она отважно исследовала верхушки деревьев и черепицу крепостных крыш, порой – не очень успешно, о чем свидетельствуют сохранившиеся на теле маркизы паутинки давних отметин счастливого детства. Она наотрез отказывалась принимать во внимание укор «ты же девочка!» и настырно, буквально назло подражала братьям во всем – начиная с бесстрашной любви к насекомым и завершая коротко стриженными волосами, сохранившими ту же длину и поныне.
Она любила историю и чертыхала танцы, училась читать по звездам и продолжала ковырять моллюсков десертной вилкой, щеголяла по брусчатке в пуленах и воспылала ненавистью к туфлям за налившиеся мозоли. И хотя Пармис всячески демонстрировал неодобрение сомнительной для женщины стези, на которую ступила его Моран, а бальзамом на душу легла толика гордости за собственную дочь, уступавшую в геостратегии разве что второму сыну, Якобу.
В свои семнадцать любимой забавой девки стали проводы мармеладных воздыхателей напускной топорностью и глумливыми прибаутками о собственных физических увечьях в тех местах, где спина заканчивает свое благородное название. На вопрос «хочешь, покажу?» суженые – все как один – со скоростью выпущенного из арбалета болта вшивались обратно в свой уютный мирок, покуда суденышко еще не покинуло берегов негостеприимного Марреда. Вельми преуспевала маркиза на поприще мужских учений, потому плюнув на все дворянские условности с высокой колокольни, отчаявшийся государь Гланеанских островов взял крепколобую дочерь на борт.
И Моран влюбилась. Нещадно, безвозмездно, преданно и безотказно – как умеют лишь дети. Море теплыми брызгами встретило ее как давнюю приятельницу, по ошибке забредшую на сушу. Оно было благосклонно к чернявой дворянке, и вскоре боцман перестал поминать лихом окрыленную егозу, позволив той вдоволь затереть хваткие ладони о грубые волокна канатов и корабельных тросов. От шумных вздохов матери, завидевшей ороговевшую кожу дланей ее чада, Моран расплывалась в бессовестной, ребяческой усмешке лопнувших трепетных губ: «Я не фрейлина, я – мореход!», и быстро-быстро семенила обратно – в приют Сарисфар.
Жизнь размерено чеканила бессмертные авантюры одну за другой, увлекая отважную девку все дальше от берегов отчего дома. Куда ее только не заносило! Ведомая млечным светилом да звездами, она побывала во всех прибрежных городах и через пару лет с глубоким чувством ответственности приняла на свои поджарые плечи ранг капитана. Заморские диковины и мифические твари, атласные полотна и пестрящие краски, пряные снеди и архаичные виды, авантажные эльфы и бравые, трудолюбивые гномы – как восхитителен был этот доселе неизведанный мир!
Однако крылышки эпатажной маркизе подрезал ее собственный возраст.
Моран уже давно вошла в пору цветения и теперь рисковала остаться в девках насовсем, что невероятно страшило членов благородного семейства. По той же причине пока пташка порхала в Ковчеговом море, на Родине в буквальном смысле состоялась довольно нелепая интерпретация постановки «без меня меня женили»; и если не сердце, то хотя бы руку ясноглазой маркизы поклялись привезти Ломхарским вассалам силком. Моран с отчаянием пришлось отметить, что регулярное отрицание какого-либо факта, к сожалению, в сущности его не меняет, и как бы хорошо она не фехтовала, как бы успешно не курировала движение барка – именем ей с рожденья и до упокоя будет «женщина».
Возвращение на Марред преподнесло знакомство с одним из многочисленных выдрят тех-самых-Эштонов, которые вот уже лет двести грели титул герцогов Гланеанских островов взором, да все точили остренькие зубки на необузданные потомством земли. Визит этот привнес долю беспокойства в и без того непогожее время, и Моран, внимавшая предостережениям старших мужей, щедрых и чувственных воздаяний видного гостя не приняла, оттого вскоре добыча, обещанная другому, была здорово подлатана, выдраена да надушена лучшими эфемерными маслами, и – отправлена в Лохмар.
Наследник вассала походил на Пармиса – был непреклонен в решениях, хорош собой, горделив и умен. Закаленный в водах мореплаватель долго корпел, силясь обуздать неприступную маркизу, и спустя год упертая самка пошла на контакт, явив свету первенца их союза. Рождение сына не подкосило той трепетной любви маркизы к бескрайним сумеречным водам, однако если не страстью, то отчаянной дружбой крепился заключенный по расчету брак.
Интриги и злоключения, нависшие над королевской четой, вылились в разразившийся смертоносный очаг, унесший жизнь одного из ее кузенов и искалечивший второго. С болью в материнской груди был оставлен подрастающий сын на попечение придворных дам, и все трое мореходов Аэлнесс тотчас отправились за кровью и плотью своей в Палаар. Как оказалось пару лет спустя, события те послужили предзнаменованием мчащейся на крыльях Региус войне.
С близнецами под сердцем, всласть осыпала маркиза анафемами беспечного и разбалованного дитятю с вычурными регалиями в бархатных ручонках да на белокурой бестолковой головке. Под командованием брата и супруга вышли из бухт ослепительные красавцы-фрегаты, многие – чтобы впредь никогда не узреть мягких восходов на любой отчизне. В объятьях Лонгрена вернулся растерзанный агонией муж и вскоре скончался в руках беременной супруги. К этому готов был он, но не она. Преждевременные роды приковали разбитую горем мать к постели на несколько месяцев.
Война и утрата перелепили ее – теперь Моран все меньше походила на ту некогда улыбчивую барышню, что пресекала общественные порядки своим естеством. Власть над Ломхаром отошла в ее бережливые руки, тем самым позволив маркизе вспомнить все, о чем учили ее по молодости. Постепенно загладились углы, и жизнь материка и островов вновь пошла в гору, однако простить монарху ее скудоумие Моран так и не сумела.
На памяти Аэлнесс, их старинный род никогда прежде не забывал долгов, потому затаившиеся в глубинных течениях заговоров кашалоты с Гланеанских островов не забудут их и теперь.
- 5.2 Сокрытая информация:
6. Профессия/Род деятельности
Государыня Ломхара, час от часу снующая близ гавани в надежде, что в скором времени ей вновь доведется повести флот в плавание. Наследница ломхарских земель и родового замка семейства Филесил.
7. Дополнительная информация
- 7.1 Навыки и умения:
Как подобает всякой титулованной особе, обучена всем основополагающим дисциплинам: грамоте, этикету, верховой езде, злополучным танцам, географии и истории.
Вместе с братьями научилась неплохо фехтовать, однако стрельба из арбалета далась ей в разы лучше.
Отлично подкована в морском деле, вооружена внушительными познаниями в областях логистики, астрономии, военной и геостратегии.
Хорошо ориентируется на местности – буквально одарена внутренним компасом; любительница головоломок и прочих игр разума, потому часто уволакивает приближенных за партию шахмат или развлекает тех загадками.
Наделена хорошим голосом, знает много сказок, былин и колыбелей.
Моран чудовищно готовит, но с уверенностью оправдывает это недоразумение тем, что должна была родиться мужчиной.
- 7.2 Инвентарь:
За сапогом привычно носит с собой небольшой дважды изогнутый кинжал, а на безымянном пальце маркизы все так же поблескивает кианит в серебряной оправе обручального кольца.
- 7.3 Спутники и питомцы:
Врожденная смекалка и доля удачи.
- 7.4 Репутация:
Слывет строгой, но справедливой правительницей, наделенной специфическим чувством юмора. Разумеется, найдутся и те, кто с радостью назовет Моран обезумевшей с горя маркизой, однако в том, что игры с зубастым кашалотом могут завершиться плачевно, согласятся, пожалуй, все, кто когда-либо слыхал о ней.
- 7.5 Согласие на активный мастеринг: за милую душу!
8. Связь
Отправлена в ПМ АМС. С переменным успехом доступна еще и почта.
